«Давайте вспомним про войну»
С первых дней бомбежки Сталинграда и до его освобождения Олег Алексеевич Остроухов находился в городе и был свидетелем битвы.
Высокий, подтянутый, с прямой спиной, открытый, ироничный, улыбчивый. Строгий и в то же время озорной, родом из той самой страшной войны, Олег Остроухов помнит о своем Сталинградском детстве все. Все, до мельчайших подробностей. Это его боль и его память.
«Был воскресный день, 23 августа 1942-го. Я шел с Волги. Дошел до площади Павших борцов революции. Там всегда гуляли и отдыхали люди. И примерно в полдень над ней неожиданно появилось три самолета. Это были вражеские бомбардировщики.
Сначала они сбросили листовки. Мы тогда еще не знали, что фашисты – на подступах к Сталинграду. И вдруг неба в один миг не стало видно из-за множества самолетов. Завопили сирены. На город посыпались бомбы. Люди на площади – в панике. Все бегают, не знают, где укрыться. Я тоже мечусь вместе со всеми… Взрослые затащили меня в подвал. Там мы провели несколько часов, пока сотни фашистских самолетов уничтожали мой родной город. Бомбы сыпались на него как из решета. Дома превращались в руины. Потом я узнал, что только за те первые сутки погибло до 180 тысяч мирных жителей. Ночью выбрались из подвала, чтобы посмотреть. Вокруг – только развалины и трупы.
Я все думал, как скорее добраться до дома. От площади до дома совсем недалеко. Но добрался домой только через три дня. Передвигаться можно было только потемну. По ночам интенсивность бомбежек была немного меньше. Город горел. Помню, как жутко пылал стадион, который был недалеко от подвала, где я провел первую страшную ночь. Большое помещение на стадионе было обшито досками. И вот эти доски загораются, отрываются, взлетают в воздух в огне. Много-много досок догорают в воздухе, это было похоже на жуткий фейерверк.
Первое время мы старались хоть что-то раздобыть из еды. Народ бродил по развалинам, проверял, не осталось ли там чего-нибудь съестного. Ходили по разрушенным фабрикам, по заводам. И я в том числе. Помню я пошел на ликероводочный завод. А там во всех емкостях пулевые отверстия. И выливаются из этих отверстий остатки спирта. И набирает народ из этих емкостей кто во что горазд. Загорелся спирт, а люди все равно пытаются взять что-нибудь себе и тут же загораются сами.
А один раз пошли мы на кондитерское предприятие. Там в подвалах патока разлилась. И вот люди с ведрами, фляжками набирают этой патоки и пытаются подняться с ней наверх. А вынести не могут. Вязкая. Тяжелая...
А потом в городе пропала вода. Стали мы было ходить на Волгу. Вроде, не так уж и далеко. Но как только на улице появлялись люди, фашистские самолеты их сразу же начинали сопровождать. По нам начинался прицельный расстрел. Потом стали бросать бомбы. Мы уже по звуку чувствовали, куда эта бомба полетит. И нам в тот раз показалось, что она до нас не долетит. Но мы ошиблись. И бомба долетела. Так мой попутчик погиб. Отбила та бомба охоту ходить за водой на Волгу. У нас овраги были, в них воды немного собиралось. Была она, правда, такая, что пить противно. Но все равно мы ее собирали, кипятили и пили.
Весной все думали, что в городе будет эпидемия. Стало тепло, а вокруг штабелями трупы. Наши вперемежку с немцами. Начали разбирать. Наших – в братские могилы, а немцев – в овраги, обливали бензином и сжигали. Как иначе, если некуда было девать. Город надо было спасать от эпидемии.
Когда закончились бомбежки, мальчишки находили железные кровати, ставили их на улицу, накрывались сверху брезентом. И так спали. Хорошо было. Особенно хорошо спалось, если собака к тебе какая-нибудь прильнет, так тепло становилось. Меня военные с собой брали, подкармливали. В городе к той поре осталось всего 964 ребенка.
А потом после боев за Сталинград решили этих детей учить уму-разуму. Нас, то есть.
Увидели уцелевшее помещение – решили в нем классы устроить.
Потом я поступил в техникум. На химический факультет. Выбора тогда большого у нас не было. Очень скоро я втянулся, увлекся и окончил учебу с отличием. Меня направили в Сумгаит. Сначала механиком, потом – начальником цеха, в 22 года.
Проработал в Азербайджане десять лет. Но хотелось домой, в Россию. Вот и приехал в Тольятти. Завод СК – «Синтезкаучук». Проработал я потом на этом предприятии целых 43 года.»
Площадь свободы». – 2020. - №25 (2 июля)